ФУТУРОЛОГИЯ, ПРОГНОСТИЦИЗМ, КВАЗИИСТОРИЦИЗМ И “РУССКАЯ ИДЕЯ”

проект Петра Быстрова

Феномен будущего - предмет чрезвычайно разнообразных спекуляций. Впрочем, среди дискурсов о завтрашнем дне можно выделить два принципиальных типа: такое завтра, которое выстроено по логике представлений о сегодня, вытекает из актуальных достижений и благих намерений, и другое - фантастическим образом не имеющее ничего общего со сколь угодно прогрессивным и развитым сегодня, отличающееся от любых (в том числе, фантастических!) наших гипотез. Непредставимое.

Светлое будущее тоталитарных режимов базируется на попытке вычислить завтра и обезопасить себя от него, исходя из достижений текущего момента, включая экономическую модель, политический курс, философию и этику. В свою очередь, морально-этический характер рассуждений о будущем ширится от романтического прогностицизма ученого о гиперболоидах и луноходах - до зазывного ажиотажа гадалки, за плату приоткрывающей дверь в неведомое нами.

Шаткая инфраструктура неизвестности сформирована курсами (валют), прогнозами (погод), предсказаниями (судеб), но о будущем в подлинном смысле, - пусть даже самом ближайшем, - нам все-таки мало что известно. Работы художников-участников проекта Enduring Futurism представляют собой различные версии того, что должно произойти назавтра.

Контроль над завтра, включая такую важную гарантию как не_наступление небытия, его - завтра - виртуальное благоустройство, характерны для всякой власти. В риторике государства всякий раз обозначаются те, кого провозглашают полезным этому завтра и те, кто мешают его (такого, каким должно быть) наступлению. По сей день, множатся сценарии благополучного развития, основанные на догме нации, страны или же государства, может и недействующие, но хранящие в себе эту затею – квазитоталитарные.
Работы Елены Ковылиной Абстракция: Россия N1 и Egalite эксплицируют такую мутную, порой бессознательную претензию на будущее: на (грядущий) порядок, на (неизменную) иерархию, на (до бесконечости длящийся) режим. Одновременно в них визуализирована так хорошо знакомая (но о которой никто, однако, не знает наверняка, что она такое) «русская идея»: восточная орнаментальность, помноженная на европейскую упорядоченность. Попытка распорядиться будущим со знанием дела, красиво и наглядно, страшит тем, что внешне безупречная математическая конструкция на деле с необходимостью предполагает жертвы и слезы, отсечение лишнего. В диалоге с декоративным панно видео Egalite представляет собой современную версию прокрустова ложа, отсылающую к претензиям на принудительную социализацию.

Культ войны венчает иерархию гражданских ценностей и свобод в бескомпромиссных прокламациях Маринетти. Именно она – благо; она – спектр завтрашнего дня. В русле данной проблематики набор вопросов, обсуждаемых Арчи Галентцом в работе Глобус Армении: взаимообращение границ, вечно продолжающаяся корректировка идентичности, перманентно становящаяся карта суверенитетов. Эстетика Глобуса как бы восходит к классической формуле мира как войны (и - наоборот) или мира, находящегося в пламени войны, - не горячей, так холодной, но вечной, предсказанные сценарии каковой – неисчислимы.
Но именно как некое перверсивное проявление пассионарности, безудержной воли к поступку, трактует Александр Шумов всю историю авангарда. И если «нормальному» /мужчине/ свойственно желание драться, завоевывать и побеждать, то авангардист – и в жизни и на плоскости холста ткет резной, чудной и декорированный рисунок роли, приводящий к опять же кровопролитным, противоречивым отношениям и порождающий кишащий событиями хаос: такова картина художественного и «повседневного» авангарда, предложенная автором в инсталляции-лабиринте Супремус.
С намерением изменить завтрашний день к лучшему, в русле радикализации ментальной и психической экологии и гигиены рожден проект Анвара Кадырова Будка тишины. Это бескомпромиссная гуманитарная миссия, рассчитанная на то, чтобы состояться в качестве новой масштабной инфраструктуры, полезность которой пока как бы немыслима. Одновременно этот проект – бескомпромиссная апология тишины как феномена, как стихии.

О завтра лучшем, нежели сегодня, ведет свой рассказ и Илья Китуп, чей вкус к изобретениям (скажем, данная компиляция - STAMPATO) сродни чертам тех ученых, кто мало озабочен последующими применениями созданных ими конструкций, но поглощен самим процессом создания суперновинок.

О взаимоотношениях «чистого искусства» и реальной политики в системе исторических координат рассказывает в своей лекции Бернд Бринкен. Его предмет - характерная для декад европейских тоталитарных режимов безудержная страсть к изобретению всевозможных машин, двигателей, летательных систем, небывалая концентрация завтра в сегодня, с акцентом на скорейшее, форсированное перемещение в его направлении.

Петр Быстров в перформансе Левый, левый… правый! задается вопросом о сущностной принадлежности всякого рода креативности – к порядку или хаосу, предзаданности или неизвестности. Одновременно этот перформанс еще и открытая дискуссия о политическом фундаменте проекта футуризма, начинавшегося как революционный и мутировавшего в эстетическую «доктрину фашизма». Левый, левый… правый! - так два плюса образуют минус, а два минуса – плюс, в постоянном мучительном, болезненном физическом перерождении: из ритмизированности к стихии, из упорядоченности к буйству импульсов.
Наконец, образ чистого эксперимента в логике «будь, что будет» предложен в работе Александра Корнеева Мой брат. Это такой эксперимент, чья функция состоит не в подтверждении теории и уж ни в коем случае не в служении идеалам цивилизации. Это максимально абсурдное действие с целью достижения невероятного результата. Джованни де Дона, единственный в данном проекте соотечественник родоначальника футуризма, выступит с перформансом, в ходе которого, демонстрируя серии звуков и изображений, откроет для нас экспериментальный способ восприятия информации, свободный от логики, кажущейся единственной, непосредственной и безусловной.

Петр Быстров